Андрей Большаков с детства увлекался рок-музыкой. Подростком начал учиться играть на гитаре; и, как часто случается, увлечение вскоре переросло в серьезную работу — сначала в ансамблях «Фламенко», «Коктейль» и «Зигзаг», потом в «Арии». Сейчас он представляет группу «Мастер», играющую «хэви метал стайл». Образовавшись в 1987 году на руинах прежней «Арии», «Мастер» с тех пор имеет огромное число поклонников по всей стране и даже за рубежом. Сейчас группа гастролирует в Бельгии и ФРГ. Год назад выпустил первую пластинку, сейчас вышла вторая. Руководитель, лидер-гитарист и композитор «Мастера» А. Большаков сегодня наш гость.
— Все группы, которые играют в тяжелом стиле, используют театрализацию, то есть если они поют про чудовищ, потусторонний мир, про сатану — это все спектакль.
А. Большаков: — Они сами в это не верят. «Мастер» в своем творчестве пытается за счет сценического действия создать атмосферу не «чернушную», а наоборот — атмосферу легкую, разряженную, вызывающую, При условии, что мы очень серьезны к своему творчеству, к тому, что сейчас делаем. И музыкальный материал у «Мастера» стал гораздо сложнее, нежели прежде. При этом у нас улыбка на лицах, новые костюмы. Беда наших групп «хэви метал» в том, что они все заковываются в «латы», в черную кожу — все похожи друг на друга, все стараются быть одна другой суровее. «Мастер» идет от обратного: мы отказались от шипов, у нас джинсы и майки, причем на джинсах нашиты разноцветные кусочки материи, у меня болтаются бантики. С одной стороны, это воспринимают как какой-то пиратский элемент, и в то же время — это как «Петрушки».
А. Большаков продолжает: — Дело не в том, как выглядит человек, не его антураж, сценический имидж, а то, как он пытается донести свою правду до людей. Заблуждение, когда говорят, что если серьезная тема, то нужно выходить в «тройке» и петь с каменными лицами: «У деревни Крюково погибает взвод». Таким людям не верят. Найти правильные слова, которые «дойдут» — самое важное. Мы выходим на сцену, и публика видит, что мы — такие же, как и она. Мы их ребята, свои ребята, Мы не будем им врать! И когда «Мастер» поет о серьезных вещах, многие подсознательно начинают понимать, что коли мы поем об этом, то это правда. Мне надоело оправдываться и доказывать, что то, чем мы занимаемся, — не хулиганство, не безделье, что это очень нужно, нужно всем, не только нам. И пора кончать этот нелицеприятный, беспредметный разговор о том, нужен ли рок и можно ли рок. Он существует. И это — не мода. Потому что это культура и достояние народа. Когда рок-музыку загоняли в подвалы, она все равно существовала — но в таких уродливых формах! В конечном итоге, рок — это музыка протеста. Протеста против чего? Он заставляет людей думать, не соглашаться с чем-то, то есть, пропустив через себя ту информацию, которая выдается на сцене, объединившись, люди составляют уже силу. Те, кто запрещает рок-музыку либо всячески пытается ее приукрасить,— понять всю важность этого не могут. Ведь запретить проще, чем понять. Именно понять и спуститься «с высот» до нашего уровня, вникнуть в суть проблем и рок-музыкантов, и молодежи, их слушающей.
Почему она интересуется именно «металлом»? Не потому, что наши слушатели — хулиганы и бездельники. К року тянутся они потому, что их лишили практически всего - и не дали ничего взамен. Их заставляют только учиться. Учиться надо, безусловно. Но ребятам хочется заявить о себе, а как? Ходить в кружок кройки и шитья? В шестнадцать лет хочется получить более интересное, энергичное занятие.
— Значит, теперь все дружно пойдем на «металл»?
А. Большаков: — Пусть существует всё! И рок, и джаз, и классика. Но пусть туда никто не загоняет!
Когда меня заставляют слушать классику, да еще в худшем варианте - это только отталкивает. Подростки — это возраст максимализма, нигилизма даже. Здесь важно проявить гибкость, тонкость — а где они у нас, вокруг нас - чувства терпимости и терпения, умения понять и пойти навстречу? И поэтому у нас подрастающие ребята становятся «трудными». Мне было страшно узнать, что у нас за 1987 год было осуждено 88 тысяч подростков, из них половина — с лишением свободы. Возможно, есть шпана, так сказать, «в корне» — они родились в подъезде с ножами — я об этих не говорю, они и на концерты «хэви метал» приходят в шипах, наперстниках...
Но разве все сводится к ним. Я думаю, если люди интересуются рок-музыкой — это уже хорошо. Если они не интересуются НИЧЕМ — вот это страшно. Духовное обнищание, безнравственность... В одном городе нам говорили, что люди, которые не увлекаются «хэви метал роком»,— морально устойчивые. А чем они интересуются?
Ничем! Вообще. И эти бесконечные разговоры, что нормальные мальчик и девочки должны слушать классическую музыку, ходить в Третьяковскую галерею или Пушкинский музей... Да, безусловно! Но если им это не близко сейчас? Классику невозможно заставить полюбить. Как я пришел к классике? Одно время я ее просто ненавидел. Так у каждого бывает. Потом совершенно случайно взял у друга пластинку Вивальди. Вопрос был решен однозначно. Когда я впервые услышал Глюка по радио — тут же заинтересовался и Бахом, и Бетховеном, и Моцартом. Однажды я, идя на концерт, услышал в зале репетицию «Виртуозов Москвы» — я случайно проходил мимо через зал. И не смог уйти — просидел полтора часа! Звучание струнного оркестра меня потрясло. Теперь сам могу сказать, что классика — это шедевры, это гениальная музыка. Но не надо «бить классикой» «хэви метал», пусть все стили будут существовать независимо. Почему мы такое неуважение к рок-музыке питаем? Классика тоже бывает разная. И рок-музыка тоже. И рок-группы бывают плохие и хорошие.
— «Мастер» использует классику в своем творчестве?
А. Большаков: — У нас есть мелодии, которые, как правило, не используются в «хэви метал роке», тем более в «треш метал» — опять же в отличие от всех групп. «Трэш метал» идет от речитатива, а у нас распевные мелодии, то есть мелодия осталась исконно русской, какая ока у нас есть на самом деле. Тоже несоответствие с тем стилем, который мы якобы проповедуем... И клавишные мы используем весьма умело, фоном — очень мало.
Между вещами наш клавишник играет свои сочинения, сделанные, грубо говоря, в «классической» обработке. С одной стороны, это дает людям на контрасте почувствовать прелесть звучания органа или гитары. С другой — после гитарного «шума» это даже на самых «трудных» подростков с цепями оказывает магическое воздействие. Я не говорю, что «Мастер» несет какую-то «воспитательную функцию», но хотим мы этого или нет — все равно так получается. Многие группы «хэви метал стайл» используют классику, особенно Грига, Моцарта, Бетховена и Баха в своей обработке. И люди, слушая их, знают, что это классика. А противопоставлять один стиль другому — неправильно: в классике будто бы все чинно и прекрасно, а в «хэви метал роке» — шумно и ужасно. Свои законы, свои каноны в любом направлении искусства. Вам не нравится — пожалуйста, не ходите на концерты «хэви метал».
Ходите на классику, если вам она ближе. Но должен сказать, что на классических концертах публика ведет себя так, что многие группы «хэви метал» позавидовали бы такой публике. Я бывал на таких концертах и на джазовых тоже. Уж там папы седые 50-ти лет стулья ломают и визжат, как маленькие дети — я видел сам своими глазами, — орут так, что вообще ничего не слышно. Почему-то это считается в порядке вещей... А вот малолетки 15—16 лет считаются несмышлеными, они такие-сякие. Да им и можно кричать, они молодые... Пока молодые... Потом они только вспоминать будут где-нибудь там на кухне или с детьми, за стиркой...
— Или за джазом...
А. Большаков: - Именно! Или за джазом. Пожалуйста, пример. Мы недавно были на гастролях в городе Ровно. Ко мне подошел человек, который любит джаз и ненавидит «хэви метал». Мы как-то холодно разговаривали, что джаз — это очень интересно, что-то нравится, что-то нет. И думаю: когда же он будет нападать на хард хэви? А он все молчит и молчит. Тогда я его спрашиваю: как вы относитесь к «хэви метал»? Он отвечает, что это просто «не мое»: «Пусть существует, но это не мое». Вот самый оптимальный, умный подход. Многие высказывают такое, что за голову хватаешься: говорят, будто «металлисты» - фашисты, подонки. Только потому, что они ходят во всем черном. Но черная кожа модна, солидна. Если черную кожу носит взрослый человек — это считается нормальным. Как только одевает молодой,— так это уже фашист? Очень странный, поверьте, подход. Я категорически против шипов и цепей, потому что бывают случаи, когда кто-то случайно на концертах задевал других, размахивая руками. Пусть лучше куртки проклепанные, но не шипы. Если с кем у нас и умеют бороться, так с «металлистами». Как по сценарию: на каждом концерте наряд милиции, ползала дружинников — работать мешают «изо всех сил». В нашей стране так принято: сами создаем себе трудности, сами потом их преодолеваем.
— Почему произошел взрыв металломании?
А. Большаков: — Хард рок никогда и не умирал. Он был не так популярен, но тем не менее всегда оставался жить. Почему произошел взрыв? Все развивается по спирали. На смену сладкой музыке должно прийти что-то жесткое, эмоциональное. Сначала был панк, но он оказался несостоятельным, потому что, кроме разрушения, ничего не нес в себе и слабо убеждал в чем-либо... В отличие от панка,«металл» — музыка очень организованная. Многие группы «хэви метал» поднимают весьма серьезные проблемы... Кстати, «Антракс» единственная группа, к которой мы сейчас более-менее тяготеем по сценическому имиджу. Есть у них песня, называется «Ай эм зе ло» («Я закон»), про то, как после ядерной катастрофы выжила кучка людей и у них есть человек, который говорит, что он сам закон, и он все вершит, В следующей песне поется о том, что никто не мог подумать, что этот маленький ветхий старичок раньше был гестаповцем... Потом есть текст, в котором говорится, что русские не настолько глупы, чтобы хотеть войны, как об этом говорят в США. У «Антракса» весьма умные тексты и очень образные.
— Что тебе нравится в «Мастере» сегодняшнем?
А. Большаков: — То, что у нас нет штампов, нет псевдопрофессионализма, присутствующего во многих коллективах, которые всегда работают одинаково — не хуже, не лучше: тихонечко отыграли, гитарки сложили и уехали. У «Мастера» же концерт на концерт не похож. Бывает концерт просто великолепен, бывает просадный, в зависимости от настроения каждого члена группы в отдельности, в целом от биополя на сцене. Потому что у нас все построено на личных контактах и ощущениях, все на личном обаянии, на взаимодействии друг с другом, Причем мы либо улыбаемся, друг от друга заводимся, либо у нас просто стена отчуждения. Если зал холодный, «не наш» зал, в котором сидят люди, пришедшие просто посмотреть — «галстуки», как мы их называем, потому что, особенно на периферии, в костюмах, галстуках сидят с женами — я не против этой публики. Но, с другой стороны, если они пришли не слушать, а просто убить время, обсудить, у кого какие ботинки,— это печально. Только когда есть обмен энергией с залом, только тогда можно рассчитывать на успех.
— Все-таки, что будете делать, когда волна «хэви метал» пройдет?
А. Большаков: — Нас об этом уже спрашивали... Не знаю. Когда был популярен хард рок — я всегда находился в движении, ожидая и разыскивая новые формы, какие-то пути. Я пытался между панком, «нью вейвом» и хард роком найти новые направления. То же самое и сейчас. Я думаю, что «хэви метал» будет видоизменяться, утяжеляться, пока это не самая «агрессивная» музыка...
Записал Андрей ТАРАСОВ
"Семья и Школа" №9 1990