Нежурналистское предъюбилейное интервью на теплой кухне

Dariel: На это интервью меня вдохновила фотография, на которой наш главный герой напоминает классических вампиров Энн Райс.
Алик, как ты относишься к мистике?
Алик Грановский: Особо ответа нет. Я никак не отношусь к мистике. Считаю, что это слишком личное. Понятно, что существует что-то помимо того, что мы видим и ощущаем, но не хотелось бы вдаваться в подробности.
D: Считаешь, что ответственность публичного человека за то, что он высказывает вслух, выдает во вне, выше, чем у обычного человека?
А.Г.: Естественно. Простые люди могут высказываться, и никто об этом никогда не узнает. Хотя сейчас есть интернет, можно высказываться кому угодно, но не все могут об этом знать… не в таком количестве. А когда человек известен, его мысли могут неправильно понять. Например, я бы не хотел, что бы меня неправильно поняли. Тем более, что я не считаю, что я должен нести в массы какую-то идею. Я достаточно скромно к себе отношусь.

D: Как тебе кажется – молодежь к тебе прислушивается?
А.Г.: Мне не кажется, я это знаю.
D: А ты к ней прислушиваешься?
А.Г.: И я прислушиваюсь к молодежи. Это же такой процесс, он как круг: что-то постоянно рождается, какая-то новая идея. Я прислушиваюсь к молодежи и что-то беру себе на заметку. На самом деле это и хорошо.
D: Например?
А.Г.: Да без примера. Постоянно происходит обучение при общении между людьми. Пусть это будут даже очень молодые люди.

D: Если говорить о музыке, есть ли какие-то молодые группы, которые тебе интересны? С которыми ты общаешься? Какие-то новые явления в нашей музыке, которые бы тебя заинтересовали? Не прошу пиарить какие-то конкретные группы… (улыбается)
А.Г.: Хороший вопрос на самом деле, хотя как хороший, так и не очень. Дело в том, что я, к сожалению, не вижу хороших молодых групп. Я бы рад, как ты говоришь, пропиарить, какой-нибудь молодой новый коллектив, но так получается, что я пока не могу сказать, что мне что-нибудь понравилось именно из молодежи.
Вполне возможно, что я чего-то не знаю. Потому, что я не так давно работал на одной студии, и звукорежиссер сказал мне, что например в одном стиле, не буду называть, какой именно стиль, в одной Москве таких групп шесть тысяч. Шесть тысяч! И я ни одной не знаю.
Это о чем говорит? Что не доходит информация. Не только до меня, но и до всех. На концерты этих групп ходит кто? Их друзья. Вот в чем дело. А то, что есть музыканты, гениальные музыканты, молодые музыканты – это однозначно. Печально то, что об этом никто никогда не узнает.

D: Думаю, после этой фразы тысячи молодых музыкантов ломанутся к тебе за пиаром…
А.Г.: А что я тогда буду делать с этими группами? Как их пиарить? У меня нет таких возможностей.
D: Продолжая тему про молодые группы, ты имеешь в виду только сегмент тяжелой музыки? Или вообще? Или с другими ты не общаешься?
А.Г.: Не только. Я говорил про культурный срез. Это могут быть музыканты, группы, которые играют джаз-рок, прогрессив-рок, даже просто джаз и тому подобное.
И классических музыкантов мы знаем очень мало. Только то, что нам показывают иногда по телеканалу "Культура" из молодежи, но это бывает очень редко. И не всегда смотришь телевидение. А откуда можно еще узнать? Можно, конечно, заходить на какие-то определенные сайты, но для этого нужно иметь серьезный интерес и специально выискивать молодых гениальных музыкантов. Но, как правило, на это нет ни времени, ни желания.

D: Им не хватает именно пиара, возможности как-то продвинуться, или не хватает идей, таланта?
А.Г.: Им не хватает людей, которые им помогут. Это самое главное, чтобы у артиста был помощник. Даже не директор, не промоутер, не продюсер, а именно человек, который поверил бы в этого музыканта и попробовал бы сделать для него все, что возможно. Насколько я понимаю, в наше время сделать это фактически не возможно. Трудно преодолеть какие-то страшные барьеры, связанные с неформатом. На каждом канале: телевизионном, радио – есть свой формат. Они придумали такую тему для того, чтобы брать деньги с рекламодателя. Это их работа. Я их понимаю. Осуждать это нельзя – это их бизнес.
D: Неформат – это бич не только молодых групп, но и для зрелых тоже?
А.Г.: Конечно. Единственное, в чем есть небольшая разница – что старые коллективы держатся на плаву "за счет старых дрожжей". А молодые – они даже ещё не выплыли. Хотят выплыть, а им по голове, и они опять в свою тину. Хотя, наверное, есть примеры молодых коллективов, которые что-то из себя представляют. Но я об этом ничего не знаю.

D: Вообще очень интересно наблюдать за историей группы, которая существует давно, которая зародилась в совершенно другую эпоху и в другом обществе – для нас, для современного поколения. Что тогда двигало тобой, другими ребятами? Именно идеи, что-то хотелось выразить? Какой-то социальный протест? Или просто понравиться девушкам?
А.Г.: Начну с конца, по поводу девушек. Действительно многие музыканты в своем время, в 70х – начале 80х говорили: "А мне до лампочки, на чем играть, мне нужно, чтобы я нравился девушкам". Были музыканты, которые играли на танцплощадках, были которые играли на свадьбах, в кабаках, другие играли в Москонцерте, во всяких разных филармониях по всему большому Советскому Союзу. В каждом более или менее крупном городе была своя филармония.
Я не преследовал цель через музыку нравиться девушкам. У меня так. Это у каждого в отдельности надо спрашивать. Хотя подсознательно артист всегда хочет нравиться публике. Может я хотел, например, нравиться мальчикам! (смеётся)

D: Кстати, для меня это интересная тема. У тебя есть какое-то предубеждение против ориентации других людей?
А.Г.: Никакого предубеждения. У меня спокойная ориентация – гетеросексуальная.
D: То есть других запрещать не нужно?
А.Г.: А зачем? Я не фашист, чтобы запрещать. Если человеку так легче живется, ему надо с кем-то как-то общаться…
D: На самом деле похожая ситуация, ведь металлистов, неформалов, тех у кого длинные волосы, тоже травили как непохожих, ненормальных, отличных от стандарта.
А.Г.: Эта тема идет еще со времен хиппи. Если взять волосатых людей, это 60е – начало 70х годов. Сейчас никого не удивишь, если молодой человек пройдет рядом с длинными волосами по пояс или больше. Никого не удивишь. Хотя я видел такой момент, что и сейчас удивишь. Т.е. прошло больше 30, около 40 лет, а до сих пор народ "тупит", когда видит хорошие волосы у молодого человека. Не понимают, как это так. Им бы вообще сдать волосатого в милицию. Побреют, подстригут и отправят в места не столь отдаленные. Что бы жизнь раем не казалась.
D: Печальная тема третирования кого-нибудь...
А.Г.: Это старая тема. Например, в американском фильме "Easy Rider", два хиппи ездили на мотоциклах – и в конце фильма их убивают. За то, что они чувствуют себя свободными и выглядят не так как простые люди.

D: Для меня как для поэта, лингвиста, переводчика в музыке любой группы очень важны тексты. Почему, опять же, я спрашиваю про какую-то социальную направленность песен. Тебя тогда волновали тексты к вашим песням, или тебе было всё равно?
А.Г.: Честно скажу, что в рок-музыке меня больше интересует музыка. А тексты уже потом. Если почитать тексты многих американских групп – нет глубокой мысли. Там все жизненное: сидит один человек дома, ему позвонил старый приятель, они встретились и хорошо провели время. И вспоминали, что они делали в молодости, к примеру. Неглубокая идея, не правда ли?
Есть такие арт-роковые команды как Genesis или Yes, там сочетание хороших стихов с гениальной музыкой. А если взять наших, отечественных, музыкантов, там идет упор на текст, но, на мой взгляд, к музыке это не имеет никакого отношения

D: У западных групп есть "преимущество" – не все понимают текст, не все будут заморачиваться с переводами. Если русский слушатель слушает русскую музыку, он обычно понимает слова, которые поются…
А.Г.: Но нужна еще хорошая музыка. С профессиональным исполнением. Даже гениальные стихи… а если взять гитару и грязными пальцами, плохо зажимая аккорд, попробовать чего-то донести, до меня это не дойдет, я даже слушать это не буду. Совершенно не могу слушать бардов, потому что они, как правило, не умеют играть на гитаре. Есть барды, которые хорошо играют, но их мало. Девяносто девять процентов – человек декламирует стихи под два аккорда расстроенной гитары. Меня, как музыканта, это не устраивает. В данном случае я высказываю свои мысли и никому их не навязываю.
D: У бардов важна энергетика, атмосфера, не техническая сторона…
А.Г.: Я в бардах не разбираюсь, но если я вижу, что человек берет гитару и плохо с этим справляется, я его не слушаю, и ничего об этом сказать не могу.

D: Такое явление, как Владимир Высоцкий?
А.Г.: Думаю, что он бард, даже рок-бард, наверное ближе к этому.
D: Попадающий в тот самый один процент?
А.Г.: Думаю, что да. Высоцкий очень неплохо играл на семиструнной гитаре. Всё творчество у него было как натянутая струна … вот, вот, вот и сейчас лопнет… с его голосом… жестким, хриплым… у него все было гармонично, под его время…
Я очень не люблю музыку, которую сейчас почему-то называют «шансон»… Все знают, что к шансону она не имеет никакого отношения, потому что шансон – это хорошая французская музыка. Вроде как неудобно говорить «блатная музыка», вот и взяли под это слово «шансон». Если послушать французских шансонье, у них есть гармония, а в блатной музыке – там три аккорда.

D: Мы тогда были в несознательном возрасте, но мне кажется, что музыка в 80е, а особенно тяжелая музыка, была чем-то большим, чем явление "нотное". Это было явление социальное. Можешь немного рассказать про атмосферу тех лет?
А.Г.: Наверное до 85-ого года все коллективы, которые старались играть рок-музыку… у них был неофициальный статус.
D: Подпольный?
А.Г.: Можно сказать так. Все сейшена, которые мы устраивали…
Андеграунд – это относительное понятие… Они проходили в домах культуры, но всё это проходило неофициально. Атмосфера была очень неплохая.
Как устраивались эти концерты: один человек звонил другому человеку, другой звонил третьему… такое вот телефонное сообщение… За неделю до концерта объявлялась дата, и за эту неделю по всей Москве люди, которые хотели послушать ту или иную группу, уже об этом знали. Передача тикетов (билетов) происходила интересным способом: устроитель сейшена встречался с каким-то человеком, у которого было несколько передаточных звеньев: несколько людей… С каждым он встречался… например, он встречался в час, с другим через 10 минут, потом он переезжал на другую станцию и встречался еще с кем-нибудь. И так целый день он работал, там было человек 15-20, которые в свою очередь имели свою клиентуру, и вот так распространялись тикета. В итоге на сейшн набивался биток.
Группа отыгрывала, и тут же надо было оставлять это помещение, и месяца два там не показываться, чтобы не засвечивать точку, не запаливать директора этого дома культуры.
Потому, что официально такие концерты было сделать невозможно. У каждой группы была поддельная литовка, что якобы у них залитована программа, а у директора ДК был поддельный документ, что это проходило собрание заводской молодежи. Вот приходили "заводчане" – волосатые люди, бесились в течение полутора часов и быстренько разбегались.

D: Интереснее было работать тогда или сейчас? Когда есть афиши, какой угодно клуб, когда всё это официально. Или авантюрность тех времен была интереснее?
А.Г.: Было интересно тогда. Потому что было неизвестно, чем это могло закончиться… Могла приехать милиция – всех свинтить… Например, Алексей Романов попался именно на том, что делал неофициальные концерты.
(*Алексей Дмитриевич Романов – гитарист, вокалист рок-групп «Воскресение», «Машина времени», «СВ». В августе 1983 Романов и его звукорежиссёр Александр Арутюнов были арестованы, им инкриминировалась частная предпринимательская деятельность в виде выступлений с концертами. Суд вынес приговор: Романову три с половиной года условно и конфискацию имущества, Арутюнову - три года колонии.)
Но при этом была более добродушная атмосфера.
А в 85м году уже был эксперимент: в Москонцерте появилась группа “Ария”. Это была первая хард-рок-группа, которая работала в самом центре коммунистической идеологии.
D: Первый "продюсерский проект", как это сейчас называется?
А.Г.: Слова какие угодно могут быть… на самом деле это никакой не продюсерский проект был. Просто человека поставили перед фактом, руководителя «Поющих сердец», и ему ничего не оставалось – только сделать, как ему говорят. Хотя признаться себе он в этом не мог.

D: Многое с тех пор изменилось, я всё время забываю, что это было при твоем участии (улыбается)
А.Г.: Для начала, а потом уже все остальное… (смеётся)
На самом деле он [Виктор Векштейн] хотел, что бы группа с удовольствием аккомпанировала хорошей певице, его жене Антонине Жмаковой. Перед тем, как мы туда попали, весь коллектив ушел, и ему срочно надо было набрать людей. И он совсем не хотел делать рок-группу. Хотя мысли такие у него были. Ему надо было, чтобы было похоже на ранний “Автограф”. Что-то мягкое, чтобы не было никаких нареканий со стороны коммунистических деятелей. А то что это такое – волосатые люди, да еще на гитарах, еще со страшными звуками – орут, кричат, народ беснуется в зале. Разве так можно? На советской эстраде это не может происходить, потому что это не входит в идеологическую концепцию популяризации советской песни. "Что вы несете людям? Этот ваш крик, гром…"
D: А что вы несли людям?
А.Г.: Мы несли гром, крик и жуткие гитары. (улыбается) Что мы несли… чего они боялись, то мы и несли.
D: Если бы судьба сложилась по-другому, и ты решил делать группу именно сейчас? Не тогда, а сейчас, в современных условиях. Стал бы вообще этим заниматься?
А.Г.: Сложно ответить на этот вопрос. Почувствовать себя в роли молодого человека – мне сложно. Думаю, что сейчас вообще трудно молодым людям что-то сделать. Мы уже говорили, что музыкантам нужно помогать, чтобы коллектив мог работать. Сейчас нет проблем с инструментами, нет проблем с оборудованием… Можно снять базу, если есть деньги – можно купить базу, купить гараж и устроить там студию и т.д. Можно заниматься музыкой – все для этого есть. Но даже если группа записала неплохой материал… а что с ним делать дальше? У нас с рекорд-компаниями большая проблема.
Раньше… моя группа «Смещение», например – мы не записывались. У нас были какие-то самодеятельные записи. Нам не надо было записываться, чтобы… нам достаточно было сделать один-два сейшена, чтобы на третий люди приходили и пели вместе с нами. Они уже знали наши аранжировки и так далее…
Сейчас группа должна выпустить альбом, его должны где-то там пропиарить… где-то он должен появиться, народ его полюбит, не полюбит… Смотрю, сейчас все хотят кого-то напоминать… Одни работают в альтернативном ключе: они все одинаковые – гроулинг-вокал, гитары с опущенным строем. И звучат они одинаково, и выглядят приблизительно одинаково, и тексты у них почти одинаковые.

D: Индивидуальности им не хватает?
А.Г.: Не хватает. А в наше время, что ни группа была, то индивидуальность… как ни странно…
Сейчас большой проблемы нет: залезть в интернет, скачать, посмотреть супергруппу – им что-то понравится, и они начинают пародировать. Тогда такой возможности не было. Может у кого-то есть какая-то пластинка… дадут тебе ее переписать, не дадут… это еще под вопросом. А даже если дали… Пластинка – это другая стихия, другая жизнь. Это информация, это плакаты, это всё рассматривается, изучается. Это культура. Сейчас мп3 и все…
Надо обладать хорошим музыкальным вкусом, чтобы отделить плохое от хорошего… А кто может сказать, это плохое или хорошее? Тоже вопрос спорный.

D: Публика тогда и сейчас… Замечаешь, как она меняется? Поколения, просто люди?
А.Г.: Не меняется. Меняется только одежда. Может, стали более смелые… встречаю, но редко, что ко мне подходили… начинали чему-то учить…
D: Но если раньше могли попасть на концерт только те, кто знаком с этой тусовкой, то сейчас… приходи кто угодно... Очень заметно присутствие этих не-металлических людей. Не раздражает?
А.Г.: Давно такого не видел.
D: Ты давно, видимо, не был в партере на собственных концертах (улыбается)
А.Г.: Очень давно. (смеётся) Всем же известно, что заполняют зал не только фанаты, но и случайные люди. Если это большой зал, дворец спорта или зал на тысяч пять – там процентов шестьдесят случайных людей.
D: Зачем они приходят?
А.Г.: Я не знаю, это у них надо спросить. Я за них не отвечаю. Но это действительно так. Это статистика – случайные люди заполняют зал. Кто-то привел… бывает, правда и так что из случайных людей… чуваку раньше не нравилось, а он пришел, что-то его зацепило, и ему понравилось… он стал фанатом. Бывает и такое.

D: Хотелось бы, чтобы ваши песни крутили по радио, показывали клипы по телевидению, или это не имеет смысла?
А.Г.: Это имеет смысл. Это и нужно. И вредно, если этого не происходит. Но от нас это не зависит.
D: А зачем? Для чего?
А.Г.: Артисту нужно, чтобы его видели.
Потому что считается, что если человека или группу показывают по телевизору, и можно их услышать по радио – то это официальные артисты и общепризнанные. Многие думают, что это действительно так. Но это не всегда так…
D: Тебя вообще интересует политика, какие-то процессы, которые происходят в обществе, в экономике? Или ты дистанцирован от этого?
А.Г.: Меня это интересует, но высказываться на эту тему я бы не хотел. Это непосредственно связано с творчеством.
D: Если не музыка, то что занимает время? Интересы… рыбалка там, домашние животные?
А.Г.: У меня нет хобби. Часто люди начинают рассказывать: да я там рыболов, спортсмен, хожу по грибы, фотографирую… езжу на скейте или еще там что-нибудь…
А я ничего не делаю и ни на чем не езжу. И времени на это не хватает.

D: Наверное, некоторым будет интересно услышать ответ на этот вопрос: что ты больше всего ценишь в женщинах?
А.Г.: Главное, чтобы человек был хороший.
D: А в друзьях?
А.Г.: То же самое.
D: Тогда в чем разница? (смеётся)
А.Г.: А что, женщина не может быть другом? А друг не может быть… (улыбается)

D: Обычно юбилей – это время подводить разные итоги… Не все любят это делать, но… есть какая-то мега-идея, мега-проект, который хотелось бы реализовать?
А.Г.: Под юбилей или вообще?
D: Вообще.
А.Г.: Мега-идей в голове немало. Но я, так скажем, информированный в этом смысле товарищ… так что даже думать об этом не хочу, по поводу мега-идей. Потому что я знаю, что это невозможно. А так, что-то… возможно…
Нашему коллективу никто никогда не помогал. И если надо было организовать какую-то глобальную тему – мы это делали. Своими руками, никто нам никаких денег не давал, никто нас не спонсировал…
D: Хорошо, тогда будем ждать мега-идей и их реализации.
А.Г.: Будем ждать, иначе жить не стоит. Думаю, что мы еще многое сами не придумали пока.